Иво Карлеп

«Один пациент в состоянии психоза совершил попытку самоубийства, а когда я начал останавливать кровотечение, он напал на меня с кухонным ножом, – описывает свою экстремальную работу медбрат скорой помощи Яанус Трамберг, добавляя, что почти каждую неделю возникают инциденты, когда пациент в опасной ситуации не позволяет везти себя в больницу. – Обычно в этом случае помогает убеждение. Например, мы говорим ему, что иначе утром заберут уже его труп. Обычно это срабатывает».

Таллиннской скорой помощи недавно исполнилось 100 лет. Газета Pealinn взяла интервью у медбрата Яануса Трамберга, работающего в этом медицинском учреждении-юбиляре. Яанус любит тот адреналин, который дает ему его профессия. Когда бригада скорой помощи приезжает утром на работу, никто не знает, что их ждет. Иногда даже не успеваешь допить утреннюю чашку кофе, как уже надо спешить кого-то реанимировать.

- Как вам вообще удается выполнять такую тяжелую и напряженную работу?

– Работник скорой помощи имеет дело с негативными эмоциями людей, и мы должны находить позитив среди этого негатива. Если вы сможете избавить кого-то от боли, это и есть небольшая награда за вашу работу. Мы здесь, как адреналиновые наркоманы, поскольку не знаем, что принесет следующий вызов. Будет ли это вызов из-за высокого артериального давления или же серьезного дорожно-транспортного происшествия? Это такое дело, которое может далеко не всем подойти. Тем, кто не переносит такой неизвестности, эта работа не подходит. Долго они в скорой помощи не задерживаются. Здесь остаются люди, которым такая обстановка нравится – ее даже можно назвать легким хаосом. А также здесь возникает ощущение, что ты можешь сделать для людей что-то реальное. Ты даже можешь спасти чью-то жизнь. Других таких профессий нет. Если ты полицейский, обычно тебя все ругают. Или же люди боятся тебя.

А вишенка на торте в моей профессии – это когда тебе удается принять роды. И такое случалось. Например, в Копли мы с нашей бригадой принимали роды в одной ванной. Это то, чем вознаграждается твой труд. Ты видишь начало новой жизни и содействуешь этому.

- А какими были ваши самые необычные вызовы?

 – Изобретательность людей в том, как навредить себе, просто безгранична! Летом какие-то парни угнали один погрузчик. Они повсюду разъезжали на нем и умудрились застрять под погрузчиком. Пьяные люди до сих пор вытворяют всякие «замечательные» штуки. Когда они, наконец, протрезвеют в отделении экстренной медицины (EMO), их охватывают боль и размышления о том, чего им стоила их шутка.

Одного гражданина укусила гадюка. Он сообщил, что у него опухли ноги, и он больше не может ходить – было такое чувство, что это похоже на сильную аллергическую реакцию.

Когда мы приехали по вызову на место, нас встретил вдрызг пьяный мужчина, которого действительно укусила гадюка, но случилось это уже неделю назад. Мы спросили, почему он был пьян. Он ответил, что после укуса гадюки он позвонил другу, который тут же сказал ему начать пить водку. Мужчина пил уже неделю подряд, и в результате на ногах он уже не держался и был настолько обеспокоен этим, что вызвал скорую помощь. Мужчина потребовал, чтобы его доставили в больницу. Такие вещи случаются каждую неделю. Большинство таких странных вещей происходит все-таки из-за алкоголя.

- Вы ведь также видите и всю мрачную сторону жизни, когда посещаете дома своих пациентов. В каких условиях иногда живут дети? Приходилось ли скорой помощи разговаривать и со специалистами по защите детей, например?

– До сих пор есть люди, живущие в действительно невероятно ужасных условиях, которым на все наплевать. Да, мы сотрудничаем как со службой защиты детей, так и с социальными работниками. Наша дополнительная обязанность – сообщать об этих ужасающих местах жительства. Если мы замечаем квартиру с неподходящими условиями проживания, которая может быть даже опасной для маленьких детей, мы всегда об этом сообщаем. Бывали случаи, когда в квартире, где живут маленькие дети, на столе в свободном доступе лежат всевозможные лекарства, которые дети могут сунуть в рот. Сюда же относится неубранная квартира, и когда сами дети немытые. Тогда мы обязательно ставим в курс защиту детей и социальных работников.

Мы также видели случаи, когда одинокий старик живет так, что уже не может справляться с уходом за собой, и в этом случае мы немедленно информируем об этом социальных работников. Бывает и так, что кто-то из родных настолько плохо ухаживает за лежачим больным, что это становится уже опасным для жизни больного. Например, уже появились пролежни, сам человек голоден, и в комнатах не убрано. Тогда мы действительно «бьем тревогу».

- Во многих ли случаях жизнь работников скорой помощи подвергается опасности из-за этих агрессивных пациентов?

 – Работников скорой помощи, на которых никогда не нападали, найдется довольно мало. Работодатель выдал нам баллончики со слезоточивым газом, мы можем участвовать в курсах самообороны. К счастью, применять слезоточивый газ мне не доводилось. Хотя один пациент-психотик пытался ударить меня кухонным ножом. Он пытался покончить жизнь самоубийством и был весь в крови. А когда я начал останавливать кровотечение, он схватил кухонный нож и начал на меня нападать. Но, к счастью, у меня много навыков восточных боевых искусств. Этот «мастер ножевого боя» был обезврежен и передан полиции.

Моих коллег в скорой помощи даже обучали тактике, как защищаться в случае нападения психотических «деятелей» и как с ними нужно себя вести. Мы все всегда готовы к нападениям в случае таких пациентов. А если мы заранее видим, что есть какие-то признаки опасности, то в квартиру мы и не заходим. Тогда дожидаемся полицию, и они идут первыми. А мы на себя такой риск не берем. У нас нет пуленепробиваемых жилетов, защищающих от ударов ножом, как нет и другого тяжелого защитного снаряжения. Ведь мы обычные работники скорой помощи.

Иногда нас тоже ругают. Это происходит, когда человек напуган, боится, и в таком случае он обычно пьян или под наркотиками. В нормальном состоянии люди не ругают медиков. Особенность скорой помощи в том, что нас никто не вызывает, когда что-то в порядке. Что-нибудь да должно быть в очень плохом состоянии.

- А сколько есть примеров, что человека надо увезти, а он сам дает отпор, хотя в груди торчит нож, и т. д.? Что вы делаете в таком случае? Быстро и незаметно вкалываете успокоительное и все равно увозите его?

 – Да, бывало, что пациенты начинали сопротивляться доставке в больницу. Первым делом всегда нужно попытаться убедить человека. Например, можно сказать: «Если вы не пойдете с нами сейчас, то утром приедут за вашим трупом». Обычно это срабатывает. Однако, если человек категорически отказывается, и родственники не могут его переубедить, мы просим пациента четко заявить, что он отказывается от госпитализации и берет ответственность на себя. Это записывается и в карте скорой помощи. Тогда мы больше не несем ответственности за жизнь пациента. Такие вещи случаются постоянно, почти каждую неделю. Но бывает и так, что после этой процедуры пациент теряет сознание, окружающие снова вызывают скорую помощь, а мы везем его в больницу на реанимацию.

- 30–40 процентов вашей работы — это возвращение к жизни алкоголиков и наркоманов. Должны ли мы ввести более строгую политику в отношении алкоголя, раз уж спиртные напитки слишком доступны?

– Да, около трети звонков связаны с жалобами людей, находящихся в состоянии алкогольного опьянения. Проблема в том, что дети и молодежь пьют алкоголь. Мы весьма часто видим это в скорой помощи. Эти дети не обязательно из неблагополучных семей, они просто попадают не в ту компанию при первых попытках употребления алкоголя. Мы видим довольно много таких отравлений алкоголем. Часто это результат слишком либерального воспитания детей.

Злоупотребление алкоголем — это серьезная проблема. Оно вызывает множество травм и других заболеваний. Я действительно не могу сказать, не слишком ли либеральна наша алкогольная политика. Скорее, это социальная проблема.

Все мы как налогоплательщики участвуем в этом уходе за людьми с алкогольной зависимостью. Мы все за это платим, и эти деньги поступают из нашего собственного кармана, хотя их можно было бы использовать с гораздо большей пользой. Но, к счастью, мы живем в обществе, где каждый имеет право на медицинскую помощь. Так что скорая все равно приедет и поможет всем, как можно лучшим образом.

Тот, кто хочет выпить, в любом случае сумеет раздобыть бутылку. Проблемы всегда возникают с одним и тем же сообществом людей. Если даже полностью запретить продавать крепкий алкоголь в магазине, вы все равно найдете какие-то способы его получения, которые будут еще хуже. Например, люди начинают пить всякую сомнительную бурду. Или начинают «гнать» какой-нибудь суррогат. Или покупают бутылку у кого-то за углом, и бог знает, что там вообще налито. Горбачев тоже пытался запретить водку, но у него это не очень-то получилось.

- Бывают ли периоды, когда «набравшихся» людей особенно много?

– Это число колеблется в зависимости от сезона и близости праздников. Но мы не можем выбирать себе пациентов – мы едем туда, откуда поступил вызов. Тех, кто попал в ловушку пьянства, тоже становится жалко. В документе ты видишь, что мужчине лет сорок, но выглядит он на семьдесят пять, потому что алкоголь сделал свое дело. Из-за этого у него куча всяких проблем со здоровьем. Вот тогда и приходит мысль, что это грустно, поскольку после того, как его реанимируют, он снова окажется в той же экстренной ситуации всего лишь через несколько часов. Когда скорую вызовут снова, возможно, он будет уже спать где-нибудь на скамейке в парке. И ты снова помогаешь ему. Иногда может быть утомительно, когда задаешься вопросом, надолго ли тебе хватит терпения реанимировать одного и того же алкоголика. Но для нас награда есть уже тогда, когда ты просто видишь, что человек все-таки выздоравливает после наших действий. Для этого ведь и существует скорая помощь, чтобы помогать всем. Скорая помощь – это же и социальная помощь, социальная работа. Нам также часто приходится разговаривать с людьми, искать решения, убеждать их и учить.

Если на улице минус двенадцать градусов, а бомж ночью беспомощен, то проблема уже не в здоровье – человека нужно куда-то переселить, в какую-то ночлежку. Но вместо этого мы должны иметь дело с этим... Это отдельный мир, о котором обычные люди, вероятно, мало что знают.

Но в целом все-таки дело обстоит так: когда к вам обращаются за помощью, вы вежливы и стараетесь сделать все возможное, несмотря на то что человек, которому вы помогаете, вам не нравится, пьян или даже агрессивен.

- Таллиннцы не откладывают вызов скорой помощи? Много бывает вызовов без причины?

– Половина наших вызовов не была чем-либо серьезным, но это не значит, что все они не заслуживали внимания. Часто человеку срочно нужна консультация врача, и именно поэтому нам нужно к нему ехать. А если выяснится, что всё не так уж плохо, мы посмотрим этому человеку в глаза и скажем ему: «Нет, у вас ничего серьезного нет». Это же не инфаркт! Это просто учащенное сердцебиение. Но по телефону нельзя определить, насколько это серьезно. Скорая помощь должна приехать на место и сделать кардиограмму. И это не «пустой» вызов, хотя больного мы и не везем.

Если вы подозреваете что-то серьезное, лучше всё-таки нас вызвать. Если есть боль в груди, то бог его знает – это может быть и инфаркт.

- Когда обязательно нужно вызывать скорую помощь, а когда стоит ехать в EMO самостоятельно?

– Скорая помощь и EMO – это разные вещи. На сайте Таллиннской скорой помощи указано, в каком случае нужно звонить нам: когда внезапно возникает какая-либо проблема со здоровьем. А не так, что у вас неделю болела спина, а потом вы, наконец, звоните в скорую помощь. В этом случае можно просто пойти к семейному врачу или спокойно дойти до EMO самостоятельно. Но вот при внезапной боли, внезапном головокружении, одышке или каком-то другом очень остром синдроме, которого раньше не было, необходимо немедленно обратиться в скорую помощь. Скорая помощь занимается жизненно важными проблемами – она спасает жизни. Мы не лечим вросшие ногти на ногах, и мы не лечим простуду, которая у кого-то вот уже три дня. Это не вопросы скорой помощи. Если у ребенка три дня насморк и мы приехали на место, мы просто проконсультируем и порекомендуем обратиться к семейному врачу.

- Скорую помощь вызывают чаще всего при болях в животе. Как насчет этого? Насколько это может быть серьезно?

 – Да, боль в животе является одной из самых частых причин вызовов. Но она может быть связана с очень многими вещами. Это не обязательно только проблемы с пищеварительной системой, очень часто за этим стоят вообще другие проблемы – с сердцем. Поэтому к боли в животе следует относиться очень серьезно. У нас неоднократно бывали случаи, когда мы выезжаем на вызов из-за боли в животе, а у больного на самом деле инфаркт. Также бывали и тромбы. Так что боль в животе бывает очень обманчива. Человек описывает это как боль в области живота, но настоящая проблема находится где-то в другом месте, и боль просто «иррадиирует», то есть отдается там. Поэтому боль в животе является одной из самых сложных вещей в нашей работе. Даже спина может ощущаться как боль в животе. Боль просто отдается в передней части тела. И именно поэтому добраться до первопричины болей в животе является довольно сложной задачей. В машине скорой помощи нет возможности сделать УЗИ. Поэтому часто приходится направлять таких больных в больницу на обследование.

- Сколько внезапных смертей вы предотвратили, выехав на место?

– Часто бывает, что пациент звонит с какой-то проблемой, например, с болями в верхней части живота, но по приезду все пробы и показатели в норме. Пациент всё равно жалуется на такое странное чувство дискомфорта. Тогда, на всякий случай, мы все-таки забираем пациента с собой. А на полпути к больнице ситуация полностью выходит из-под контроля. Пациент нуждается в реанимации. Тогда мы реанимируем пациента и живым передаем его врачам больницы. Поэтому эти алгоритмы не всегда показывают, как было бы правильно поступить. Опыт и интуиция медика тоже имеют значение.

- Машинам скорой помощи часто приходится переносить очень тяжелых по весу пациентов с верхних этажей здания. Как это сделать, если в здании нет лифта?

– На этот случай у нас есть специальная инвалидная коляска, в которой можно спускаться по лестнице. Конечно, это требует усилий, но в этом кресле мы хотя бы можем спустить пациента. Однако некоторые пациенты настолько крупные, что не помещаются в кресло, или их нельзя усадить в кресло по состоянию здоровья. В таком случае мы помещаем пациента на мягкие носилки, которые, по сути, представляют собой простыню с ручками. И тогда нам приходится тащить человека вниз по лестнице. Если в бригаде из трех человек есть женщины, то мы, возможно, не справимся с этой задачей. Какой в этом прок, если мы сорвем себе спины и уроним пациента? Так что в таком случае мы вызываем на помощь ближайшую бригаду скорой помощи или спасателей, и приезжает целая бригада спасателей из четырех человек. То, что спасателей зовут на помощь, случается довольно часто.

На память приходит один случай с пожилой женщиной, которая нажала тревожную кнопку на своем запястье. Кнопка отправляет в Центр тревоги сообщение о том, что что-то случилось. После этого на место приехала наша бригада, мы нажимали на кнопку дверного звонка, так как дверь квартиры была заперта. Внутрь так и не попали. Но мы услышали стоны человека за дверью. Ответить на звонок она не могла. В такой момент больше ничего не остается, кроме как дать возможность проявить себя спасателям. Они пришли на помощь и просто выломали дверь. Мы смогли войти и помочь больной. А если бы надо было ее спустить, спасатели бы и в этом помогли. Такое сотрудничество со спасателями у нас идет практически ежедневно. Также как-то раз было необходимо войти в квартиру через балкон, когда входная дверь была закрыта.

- А с чем бывает связано то, что скорая помощь выезжает на вызов и обнаруживает, что с человеком все в порядке? Однако после этого человека все равно приходится доставлять в больницу.

– Каждый день мы оставляем многих пациентов дома, поскольку их не нужно везти в больницу. Нет такого, что раньше человека возили в больницу, а теперь уже не возят. Половина вызовов заканчивается госпитализацией. Поэтому нужно спрашивать в каждом конкретном случае, почему кого-то не отвезли. Да я и не могу комментировать выполненную или не выполненную чужую работу. Нам даются определенные инструкции, то есть алгоритмы, согласно которым мы решаем, нужно ли везти пациента в больницу или нет. И эти инструкции не были придуманы на месте самими работниками скорой помощи. Мы действуем так, как предписывает эта инструкция.

Конечно, всегда необходимо учитывать и другие жалобы пациента. Они также могут повлиять на принимаемое решение. Мы всегда говорим пациенту: если вы чувствуете, что ситуация ухудшается, никогда не стесняйтесь перезвонить нам снова. Такого случая, чтобы человека, действительно нуждающегося в стационарном лечении, просто не везли в больницу, наверное, лет сто не было в нашей скорой помощи. Если человек чувствует, что его состояние ухудшается, он снова вызывает скорую помощь, и мы при необходимости отвозим его в больницу. Если человека интересует конкретный случай, когда, как он считает, ему не оказали достаточную помощь, следует сообщить об этом случае в скорую помощь. При необходимости следует попросить компетентное лицо объяснить, правильно ли было принято решение не отправлять человека в больницу. Если человек говорит по телефону скорой помощи, что он постоянно уставший и хочет обследоваться в больнице – что ж, пусть берет такси и приезжает в ЕМО.

- А может так случиться, что в больнице не будет свободных мест, когда туда привезут человека?

– Действительно, может случиться так, что больница не готова принять пациентов сразу. Поскольку в машине скорой помощи пациенты все же находятся в более безопасном месте, чем где-нибудь в коридоре больницы, где ими никто не занимается, мы держим пациентов в машине до тех пор, пока больница не сможет их принять. Конечно, это не относится к наиболее тяжелым вызовам. Например, пострадавшим после аварии может требоваться немедленная операция. Даже сегодня (в пятницу – ред.) был один экстренный случай, чего обычно не бывает, так что психиатрическая клиника на Палдиском шоссе была переполнена. Машины стояли в очереди с пациентами. Мы простояли там почти час. В этой больнице обычно быстро получают место для пациента, а вот в других больницах, возможно, придется постоять в ожидании. Во всех основных больницах – и в Северо-Эстонской региональной (PERH), и в Ида-Таллиннской центральной (ITK), и в Ляэне-Таллиннской центральной (LTK) – для нас совершенно обычным делом бывает ждать с пациентом час и более. Летом это занимало еще больше времени – четыре часа. В этом случае одна машина скорой помощи выбивается из графика обслуживания на четыре часа. Летом за дверью PERH ждали по десять машин скорой помощи с больными – пациентов не принимали.

Это происходит не каждый день, но иногда система дает сбой. В Таллиннской скорой помощи ежедневно работают 23 бригады, а если десять бригад сидят в очереди в PERH, то остается лишь 13 бригад. Они не могут покрыть все потребности Таллинна в неотложной помощи. Тогда и возникает ситуация, что скорая помощь не успевает приехать к пациенту вовремя.

- Означает ли это, что Таллинну отчаянно нужна еще одна большая, современная больница?

– Да, но, к сожалению, правительство поставило крест на планах создания такой больницы. Если бы эта больница уже существовала, те десять машин скорой помощи не стояли бы перед дверью PERH. Ситуация была бы намного лучше. К счастью, ITK сделала ремонт, и это помогло немного облегчить ситуацию. Но если будет новая волна пандемии, то все больницы снова будут забиты битком. А некоторых людей из-за этого не смогут реанимировать. Во время коронавируса ситуация была совсем уж сумасшедшая, и это было очень тяжелое время для скорой помощи. К сожалению, с началом школьного обучения заболеваемость снова начала немного расти. Но люди стали меньше бояться этого, и мы надеемся, что в будущем это будет сезонная вспышка, наподобие гриппа, которая уже не требует таких радикальных мер, какие мы повидали здесь ранее.

- Как начинается ваш обычный рабочий день?

– С самого утра обычно мы довольно напряженно «пашем». Бывают небольшие перерывы, чтобы выпить кофе для бодрости и немного перекусить. Смена начинается в восемь, девять или десять часов. Она не начинается одновременно во всех бригадах, поскольку иначе может сложиться ситуация, что будет некого отправить на вызов. Город просто погрузился бы в хаос, если бы скорая помощь не работала. Сегодня утром, например, я начал работу со своей бригадой в девять часов. Это значит, что за полчаса до этого я уже был там, переоделся и начал готовить машину. Нужно убедиться, что все лекарства имеются, что ничего не забыли взять с собой, и что вся команда в сборе. Это обычная подготовка к работе, чтобы в течение 24 часов быть готовыми к ней. Как только эти приготовления сделаны, мы уведомляем Центр тревоги, что мы готовы к работе. Если нам повезет, мы еще сможем выпить и утренний кофе, но если вызов придет сразу, то не сможем.

- Вы сказали, что смена длится по 24 часа в сутки, неужели так долго?

– Многие медики предпочитают отрабатывать долгие 24-часовые смены. Отработаете ее – тогда у вас больше свободного времени. Конечно, можно работать и по 12 часов. Те, кто работает полный рабочий день в скорой помощи, отрабатывают от шести до семи 24-часовых смен в месяц.

Многие работники скорой помощи имеют и вторую работу. Кто-то водит такси, кто-то работает на стройке – в общем, кто где. Например, у меня есть своя альпинистская компания, где мы занимаемся работами на высоте. Мы спускаемся на канатах везде, куда нельзя добраться на строительных лесах или подъемнике. По уровню адреналина, пожалуй, это немного похоже на работу в скорой помощи. Вы висите высоко, всегда присутствует элемент опасности. Почему-то я не могу избавиться от этой потребности в адреналине, из-за чего и другая моя деятельность тоже такая. Благодаря ей я могу снимать напряжение, возникающее при работе медиком. Эта работа с повышенным риском означает, что вы всегда должны быть начеку и внимание не должно быть рассеянным. Вы должны всегда присутствовать здесь и сейчас, потому что, если вы сделаете что-то не так, вы упадете. Это очищает голову от любых мыслей о скорой помощи. Мне такая штука очень подходит.

- Долгая смена утомляет. А как вы поддерживаете свое здоровье?

– Даже не знаю, что сказать. У нас есть люди, которые сорок лет проработали в Таллиннской скорой помощи, но они всё еще очень бодрые. Они уже пенсионного возраста, но до сих пор носятся, делают всё необходимое, реанимируют людей... Конечно, нужно уметь отдыхать, когда у вас выдается свободная минутка.

К сожалению, в то же время здесь приходится видеть, как многие расстаются с жизнью. Тот, кого не удается спасти, здесь же, при тебе умирает. Тогда тоже нужен большой запас спокойствия, чтобы не выйти из себя. И еще, при работе в скорой помощи, настроения то поднимаются, то падают, из крайности в крайность. Приходится как-то справляться со всем этим.

Профессия медика особенная и тоже нуждается в особом типе людей, которые ей подходят и которые вообще смогут остаться на этой работе. Вы посещаете дома многих людей, видите много жизней, сломанных жизней... Волей-неволей что-то из этого цепляет. Те, кто сидит где-нибудь в офисе и смотрит на свои таблицы в компьютере, вечером могут гораздо быстрее избавиться от мыслей о работе.

- Что помогает вам справляться с эмоциями?

– Если возникают тяжелые ситуации, например неудавшаяся реанимация некоторых младенцев, работникам Таллиннской скорой помощи также оказывается психологическая помощь. У нас есть свой психиатр, к которому можно обращаться. Также хорошо, если есть друзья, с которыми можно поделиться этими вещами и выговориться. Хуже всего, когда у тебя внутри всё кипит. И не хочется идти домой со всем этим. Домашние ведь не хотят слушать эти медицинские истории изо дня в день. Они просто не смогут этого вынести. Эти постоянные разговоры могут быть им не по душе, и поэтому дома возникает дополнительная напряженность.

Хобби также помогают снимать эту напряженность. Это преодоление сложных эмоциональных ситуаций является самой трудной проблемой при работе в скорой помощи.

- Когда вы успеваете поспать при двух работах?

– Дело как раз в том и заключается, что нужно заботиться о своем ритме сна. Когда заканчиваешь свою вахту утром и сразу же ложишься спать, следующей ночью ты не спишь. Вот почему я стараюсь растягивать время отхода ко сну до вечера и ложусь спать в шесть часов.

- Почему при работе в скорой помощи вам приходится работать еще где-то? Не хватает денег?

– Вообще-то Таллиннская скорая помощь имеет самые высокие зарплаты среди эстонских учреждений скорой помощи. Так что на жизнь хватает. Но эта вторая работа многим нужна для поддержания душевного равновесия. Если жить только в мире экстренной медицины, быстро устаешь и «выгораешь». Многие занимаются другой работой, чтобы помимо медицины иметь в жизни что-то еще. Дело не в деньгах, а в том, как избавиться от этих кошмаров.

Я не вижу проблемы с нашей зарплатой. Не бывает такого, чтобы наши работники не могли получить кредит в банке. Руководитель бригады зарабатывает до 1800 евро в месяц, и этих денег вполне хватает. Тем не менее, другие виды деятельности необходимы, чтобы сохранять равновесие и не «выгорать».

Я понимаю, что у спасателей тоже есть свои специфические проблемы и что наши работы нельзя так прямо сравнивать.

- А сколько вызовов приходится на одну круглосуточную смену?

– Это тоже бывает по-всякому, когда как. В разгар коронавируса было много вызовов. Сейчас их снова стало поменьше, но за смену еще может случиться вызовов шестнадцать. Например, мы только что получили вызов и ехали туда пять минут. Мы проработали на месте около получаса, после чего отвезли пациента в больницу. Поездка длилась около семи минут, но пациента там не приняли. В другой больнице мы простояли в очереди 40 минут, прежде чем пациента приняли. Весь этот вызов длился часа полтора. На самом деле это довольно долго.

- Что для вас спокойное время, а что – напряженное?

– Очень спокойные часы – это когда поступает только десять вызовов. Вызовы тоже приходят волнами. Обычно они начинаются утром и продолжаются до вечера. Пообедать мы можем только около пяти или шести часов. Затем начинаются вечерние вызовы. Так продолжается до часу ночи. Затем вызовов становится поменьше. С трех до семи часов поступает только вызов-другой.

Но есть разница и в том, где дежурить. Например, в Копли и Ласнамяэ всегда есть вызовы. В центре города немного спокойнее. Даты также имеют значение, поскольку у нас бывает много вызовов в праздничные дни и дни зарплаты. Но неважно, который сейчас час или какой день недели – медик всегда должен быть готов к любому вызову, словно своего рода «карандаш», который должен быть всегда «заточен». Таким образом, надо думать, как распределять свои энергетические запасы.

- А скорая помощь помогает спасателям?

– Да, например, если пожар в доме, мы едем защищать пожарных, чтобы, если с ними что-то случится, помощь была бы оказана немедленно. Такое вот сотрудничество.

- Как быстро вы должны реагировать на вызов?

– Когда речь идет о самых сложных случаях, или, как мы их называем, «дельта-вызовах», бригада должна быть в машине за одну минуту, а у пациента мы должны оказаться максимум за семь минут.

Это зависит от текущей плотности дорожного движения. Около 5 часов вечера прорваться относительно сложно, поскольку все улицы забиты машинами, и никто не может уступить дорогу или отъехать в сторону. Но никто и не едет злонамеренно впереди и медленно, просто движение представляет собой дорожную пробку. На самом деле «дельта-вызов» – это то, как скорая помощь и должна работать, и именно такой работе мы учились и к такой работе готовились. В каждой смене как минимум один такой вызов случается, но часто их бывает и больше.

Причин для этого может быть много. Бывают проблемы с сердцем, когда надо начинать реанимацию, бывают проблемы с дыханием... Затем идут дорожно-транспортные происшествия. Или бывает, что кто-то падает откуда-то. Часто категорию «дельта» назначают и другим вызовам на тот случай, если есть подозрение, что жизни человека может угрожать опасность. Часто по ходу дела мы получаем больше информации о кейсе и оказывается, что всё не так плохо, как казалось сначала, и категория «дельта» начинает превращаться в следующую категорию вызовов. Но главное, что мы уже выехали и движемся в правильном направлении. Ведь на месте всегда всё выясняется наиболее точно.

Если позвонить в Центр тревоги по номеру 112 и сказать: «Мой ребенок упал с дерева!», то дежурный, прослушав это сообщение, запрашивает более подробную информацию, выясняет, где находится ближайшая свободная бригада, и только через некоторое время после звонка мы включаемся в процесс. Но для пациента время бежит стремительно. Если, например, звонящий живет в Нымме, а ближайшая свободная бригада находится в центре города, и сейчас час пик, то до прибытия машины неизбежно пройдет некоторое время. Но если на пути нет препятствий, бригада прибудет в течение семи минут после начала движения.

Скорая помощь приезжает менее чем за 10 минут

• Ежегодно Таллиннская скорая помощь помогает более чем 100 000 человек и возвращает к жизни 300 человек. В прошлом году в Таллиннскую скорую помощь поступило 106 000 вызовов. • В скорой помощи работают примерно 480 медиков, врачей, медсестер и техников скорой помощи – круглосуточно и в три смены. • Если лондонская скорая помощь, одна из лучших в Европе, прибывает через восемь минут после экстренного вызова, то таллиннская успевает прибыть так же быстро в 80% случаев. Как правило, скорая помощь в Таллинне приезжает менее чем за 10 минут. Всего у скорой помощи восемь опорных пунктов, чтобы быть как можно ближе к людям. • Таллиннская скорая помощь имеет в общей сложности 30 оперативных машин, из которых 23 работают каждый день, а семь полностью укомплектованы и ждут в резерве на случай крупных аварий. • Иногда наши водители проявляют невнимательность, но обычно они всё же уступают дорогу машине скорой помощи.

Электросамокаты приводят в EMO с переломами костей

Всё более частые несчастные случаи в связи с электрическими самокатами приводят к травмам головы, переломам костей и выбитым зубам. По словам оперативного руководителя Таллиннской скорой помощи Таавета Реймерса, из-за электросамокатов происходит много травм, начиная от травм головы и заканчивая травмами конечностей. Кроме того, из-за них часто случаются раны, переломы и потеря сознания. Люди также теряли зубы при падении с самоката. Инциденты, которые могут изменить жизнь людей, приковать их к постели или даже закончиться смертью, часто связаны с черепно-мозговой травмой. Хотя шлем защищает от них, но, к сожалению, печальные происшествия пока не убеждают людей променять комфорт на безопасность.

Европейское исследование показало, что 55% аварий с участием электросамокатов произошли после 20:00, а 35% госпитализированных людей употребляли алкоголь. Чтобы сделать ночные передвижения более безопасными, прокатным компаниям стоит брать пример со своих северных соседей. Так, с определенного времени суток в Финляндии в ночное время используются самокаты, которые автоматически ездят с меньшей скоростью. Хотя это и уменьшило бы тяжесть ДТП, людям еще приходится разъяснять для искоренения вождения в нетрезвом виде, что управление любым транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения опасно и наказуемо.

Источник: https://stolitsa.ee/index.php/