Ахти Асманн: Ограничение использования сланца - непонятно и нелогично

Новое предложение Министерства климата, что после 2035 года сланец следовало бы использовать для производства чего-то другого, нежели горючее или энергоноситель, вызывает вопросы. Если бы CO2 улавливали, то разве не было бы приемлемым использование сланца в качестве топлива?

Зеленое соглашение и климатическая политика Евросоюза сосредоточены на уменьшении эмиссии CO2. Если бы технологии сбора и складирования углерода достаточно развились, то использование сланца можно было бы продолжить без нарушения принципов климатической политики. 

Однако предложение Министерства климата указывает на то, что даже если выбросы CO2 будут взяты под контроль, использование сланца все равно следует ограничить. Это совершенно непонятно и нелогично. Если на рынке судовых топлив не произойдет глобальных перемен и в Эстонии смогут улавливать СО2, то почему нельзя будет производить горючее из сланца?

Зеленые политики утверждают, что сжигание топлива в других странах приводит к эмиссии CО2 и поэтому неправильно обращать внимание только на производственные выбросы. Это значит, что Эстония будто бы взяла на себя ответственность за выбросы во всем мире, а не только в своем государстве. Климатические соглашения основаны на индивидуальных обязательствах государств. Если Эстония сможет выполнять свои обязательства и уменьшит выбросы CO2, то этого должно хватить. Полное ограничение использования сланца, даже если CO2 будут улавливать, ставит под угрозу энергетическую безопасность и экономику Эстонии.

Цель зеленого соглашения - уменьшить эмиссии CO2, а не запретить конкретные энергоисточники. Если мы сумеем развить технологии, позволяющие использовать сланец без выбросов CO2, то это должно соответствовать принципам зеленого соглашения. Предложение Министерства климата этим принципам противоречит.

Если верить риторике, то Эстония является проводящим либеральную экономическую политику государством, где все расставляет по своим местам рынок. Я подписываюсь под этим принципом, однако следует больше углубиться в суть происходящего.

Во-первых, изменился рынок. Другие государства активно используют меры по привлечению инвестиций. Эстония этого не делает - так куда тогда направляются инвестиции и создаваемая дополнительная ценность? С конечной продукцией конкурируют все на равных основаниях, однако ставку на повышение конкурентоспособности производственных вложений и упрощение делопроизводства делают все капиталистические государства, за исключением Эстонии.

Во-вторых, ссылка на рынок никого не освобождает от активного руководства экономикой.

Возьмем, к примеру, участие государства в коммерческих объединениях. Сейчас государство участвует в предпринимательстве, когда наблюдается рыночный сбой или у государства имеется стратегический интерес. Следуем ли мы этому принципу?

Если в какой-то момент у государства имелся стратегический интерес развивать через "Enefit Green" ветряную энергию, то имеется ли он и сейчас? Остается ли стратегическим интересом Эстонии развивать строительство ветряных и солнечных парков в Польше, или же государство могло бы продать оставшееся участие - полностью или частично - и направить эти деньги в некий нуждающийся в новом развитии сектор, будь то оборонная промышленность, химическая переработка древесины или диверсификация экономики Ида-Вирумаа?

Для того чтобы не оказаться в окончательном проигрыше при зеленом повороте, государству надо привлечь в большом объеме промышленные инвестиции. При этом надо иметь в виду, чтобы это были решения не вчерашнего, а завтрашнего дня. Аналогично нашим странам-конкурентам государство должно заняться разработкой мер поддержки инвестиций или гарантий-инструментов для привлечения крупных производств в Эстонию, а не надеяться, что какая-то слепая курица случайно найдет зерно. Для того чтобы создать основанные на новых технологиях механизмы поддержки, государство должно считаться с тем, что ему придется и самому брать на себя риски.